-- Да, негритята... -- сказал Ломбард. -- Вчера вечером их
было десять. А теперь, вы говорите, их восемь?
И Армстронг продекламировал:
Десять негритят отправились обедать.
Один поперхнулся, их осталось девять.
Девять негритят, поев, клевали носом,
Один не смог проснуться, их осталось восемь.
Мужчины посмотрели друг на друга. Филипп Ломбард
ухмыльнулся, отбросил сигарету.
-- Слишком все совпадает, так что это никак не простая
случайность Антони Марстон умирает после обеда то ли
поперхнувшись, то ли от удушья, а мамаша Роджерс ложится спать
и не просыпается.
-- И следовательно? -- сказал Армстронг.
-- И следовательно, -- подхватил Ломбард, -- мы перед новой
загадкой. Где зарыта собака? Где этот мистер Икс, мистер Оним,
мистер А. Н. Оним? Или, короче говоря, этот распоясавшийся
псих-аноним.
-- Ага, -- облегченно вздохнул Армстронг, -- значит, вы со
мной согласны. Но вы понимаете, что это значит?
Роджерс клянется, что на острове нет никого, кроме нас.
-- Роджерс ошибается. А может быть, и врет.
Армстронг покачал головой:
-- Непохоже. Он перепуган. Перепуган чуть не до потери
сознания.
-- И моторка сегодня не пришла, -- сказал Ломбард. -- Одно к
одному. Во всем видна предусмотрительность мистера Онима.
Негритянский остров изолируется от суши до тех пор, пока мистер
Оним не осуществит свой план.
Армстронг побледнел.
-- Да вы понимаете, -- сказал он, -- что этот человек --
настоящий маньяк?
-- И все-таки мистер Оним кое-чего не предусмотрел, --
сказал. Филипп, и голос его прозвучал угрожающе.
-- Чего именно?
-- Обыскать остров ничего не стоит -- здесь нет никакой
растительности. Мы в два счета его прочешем и изловим нашего
уважаемого А. Н. Онима.
-- Он может быть опасен, -- предостерег Армстронг.
Филипп Ломбард захохотал.
-- Опасен? А нам не страшен серый волк, серый волк, серый
волк! Вот кто будет опасен, так это я, когда доберусь до него,
-- он с минуту помолчал и сказал: -- Нам, пожалуй, стоит
заручиться помощью Блора. В такой переделке он человек
нелишний. Женщинам лучше ничего не говорить. Что касается
остальных, то генерал, по-моему, в маразме, а сила Уоргрейва в
его логике. Мы втроем вполне справимся с этой работой.
Глава восьмая
Помощью Блора они заручились без труда. Он с ходу согласился
с их доводами.
-- Эти фарфоровые фигурки, сэр, меняют все дело. Ясно, что
здесь орудует маньяк, -- двух мнений тут быть не может. А вы не
думаете, что мистер Оним решил проделать эту операцию, так
сказать, чужими руками?
-- Объяснитесь, приятель.
-- По-моему, дело было так: после вчерашних обвинений
Марстон впал в панику и принял яд. Роджерс тоже впал в панику и
отправил на тот свет жену -- в полном соответствии с планами
милейшего А. Н. О.
Армстронг покачал головой:
-- Не забывайте о цианистом калии.
-- Ах да, я об этом запамятовал, -- согласился Блор. --
Разумеется, никто не станет носить при себе такой яд. Но каким
образом он мог попасть в бокал Марстона?
-- Я уже думал об этом, -- сказал Ломбард. -- Марстон пил
несколько раз в этот вечер. Между его предпоследним и последним
бокалом виски был немалый промежуток. Все это время его бокал
стоял на столике, у окна. Окно было открыто. Кто-то мог
подбросить яд и через окно.
-- Так, чтобы никто из нас не заметил? -- недоверчиво
спросил Блор.
-- Мы были слишком заняты другим, -- отрезал Ломбард.
-- Вы правы, -- сказал Армстронг, -- обвинений не избежал
никто. Все бегали по комнате, суетились, спорили, негодовали.
Да, так вполне могло случиться...
Блор пожал плечами:
-- Видимо, так оно и было. А теперь, джентльмены, примемся
за работу. Кто-нибудь, случаем, не захватил с собой револьвер?
Впрочем, это было б уж слишком хорошо.
-- Я, -- похлопал себя по карману Ломбард.
Блор вытаращил на него глаза.
-- На всякий случай всегда носите револьвер при себе, сэр?
-- сказал он нарочито небрежным тоном.
-- Привычка. Мне, знаете ли, пришлось побывать в жарких
переделках.
-- Понятно, -- протянул Блор и добавил: -- Одно могу
сказать, нынешняя переделка будет пожарче прошлых! Если здесь и
впрямь притаился маньяк, он наверняка позаботился запастись
целым арсеналом, не говоря уж о ножах и кинжалах.
Армстронг хмыкнул.
-- Тут вы попали пальцем в небо, Блор. Такие маньяки в
большинстве своем люди мирные. С ними очень приятно иметь дело.
-- Мой опыт мне подсказывает, что наш маньяк будет не из их
числа, -- сказал Блор.
Итак, троица отправилась в обход острова. Обыскать его не
составляло особого труда. На северо-западе ровный утес отвесно
спускался к морю. Деревьев на острове не было, даже трава и та
почти не росла. Трое мужчин работали тщательно и методично,
начинали с вершины и спускались по склону к морю, по пути
обшаривая малейшие трещины в скале -- а вдруг они ведут в
пещеру. Но никаких пещер не обнаружилось.
Прочесывая морской берег, они наткнулись на Макартура. Глаза
генерала были прикованы к горизонту. Место он выбрал тихое:
тишину его нарушал лишь рокот волн, разбивавшихся о скалы.
Старик не обратил на них внимания. Он сидел по-прежнему прямо,
вперившись в горизонт. И оттого, что он их не замечал, они
почувствовали себя неловко.
Блор подумал: "Что-то тут не так -- не впал ли старикан в
транс, если не хуже?" -- откашлялся и, чтобы завязать разговор,
сказал:
-- Отличное -- местечко нашли себе, сэр, тихое, покойное.
Генерал нахмурился, бросил на него взгляд через плечо.
-- Так мало времени, -- сказал он. -- Так мало времени
осталось, и я настоятельно требую, чтобы меня не беспокоили.
-- Мы вас не обеспокоим, сэр, -- добродушно сказал Блор. --
Мы просто обходим остров. Хотим, знаете ли, проверить, не
прячется ли кто здесь.
Генерал помрачнел.
-- Вы не понимаете, ничего не понимаете, -- сказал он. --
Пожалуйста, уходите.
Блор оставил старика. Догнав своих спутников, он сказал:
-- Старик спятил... Порет какую-то чушь...
-- Что он вам сказал? -- полюбопытствовал Ломбард.
Блор пожал плечами.
-- Что у него нет времени. И чтобы его не беспокоили.
Армстронг наморщил лоб.
-- Интересно, -- пробормотал он.
Обход был, в основном, закончен. Трое мужчин стояли на
вершине скалы и глядели на далекий берег. Ветер свежел.
-- Рыбачьи лодки сегодня не вышли, -- сказал Ломбард. --
Надвигается шторм. Досадно, что деревушку отсюда не видно, а то
можно было бы подать сигнал.
-- Надо будет разжечь костер вечером, -- предложил Блор.
-- Вся штука в том, -- возразил Ломбард, -- что это могли
предусмотреть.
-- Как, сэр?
-- Откуда мне знать? Сказали, что речь идет о розыгрыше.
Мол, нас нарочно высадили на необитаемом острове, поэтому на
наши сигналы не надо обращать внимания и тому подобное. А
может, -- распустили в деревне слухи, что речь идет о пари.
Словом, сочинили какую-нибудь ерунду.
-- И по-вашему, этому поверили? -- усомнился Блор.
-- Во всяком случае, это куда достовернее, чем то, что здесь
происходит, -- сказал Ломбард. -- Как, по-вашему, если бы
жителям Стиклхевна сказали, что остров будет изолирован от
суши, пока этот анонимный мистер Оним не поубивает всех своих
гостей, они бы поверили?
-- Бывают минуты, когда я и сам в это не верю.
И все же... -- выдавил Армстронг.
-- И все же... -- оскалился Ломбард, -- как вы сами
признали, доктор, это именно так!
-- Никто не мог спрятаться внизу? -- сказал Блор, оглядывая
берег.
-- Вряд ли, -- покачал головой Армстронг, -- утес совершенно
отвесный. Где тут спрячешься?
-- В утесе может быть расщелина. Будь у нас лодка, мы могли
бы объехать вокруг острова, -- сказал Блор.
-- Будь у нас лодка, -- сказал Ломбард, -- мы бы теперь были
на полпути к суше.
-- Ваша правда.
Тут Ломбарда осенило.
-- Давайте убедимся, -- предложил он, -- есть только одно
место, где может быть расщелина, -- вон там, направо, почти у
самой воды. Если вы достанете канат, я спущусь туда и сам
проверю.
-- Отличная мысль, -- согласился Блор, -- попробую достать
какую-нибудь веревку. -- И он решительно зашагал к дому.
Ломбард задрал голову. Небо затягивалось тучами. Ветер
крепчал. Он покосился на Армстронга.
-- Что-то вы притихли, доктор. О чем вы думаете?
-- Меня интересует, -- не сразу ответил Армстронг, --
генерал Макартур -- он совсем спятил или нет?
Все утро Вера не находила себе места. Она избегала Эмили
Брент -- старая дева внушала ей омерзение. Мисс Брент перенесла
свое кресло за угол дома, уселась там в затишке с вязаньем.
Стоило Вере подумать о ней, как перед ее глазами вставало
бледное лицо утопленницы, водоросли, запутавшиеся в ее
волосах... Лицо хорошенькой девушки, может быть, даже чуть
нахальное, для которой ни страх, ни жалость уже ничего не
значат. А Эмили Брент безмятежно вязала нескончаемое вязанье в
сознании своей праведности.
На площадке в плетеном кресле сидел судья Уоргрейв. Его
голова совсем ушла в плечи. Вера глядела на судью и видела
юношу на скамье подсудимых -- светловолосого, с голубыми
глазами, на чьем лице ужас постепенно вытесняло удивление.
Эдвард Ситон. Ей виделось, как судья своими сморщенными руками
накидывает ему черный мешок на голову и оглашает приговор...
Чуть погодя Вера спустилась к морю и пошла вдоль берега.
Путь ее лежал к той оконечности острова, где сидел старый
генерал. Услышав шаги, Макартур зашевелился и повернул голову
-- глаза его глядели тревожно и одновременно вопросительно.
Вера перепугалась. Минуты две генерал, не отрываясь, смотрел на
нее. Она подумала: "Как странно. Он смотрит так, будто все
знает..."
-- А, это вы, -- сказал, наконец, генерал, -- вы пришли...
Вера опустилась на землю рядом с ним.
-- Вам нравится сидеть здесь и смотреть на море?
-- Нравится. Здесь хорошо ждать.
-- Ждать? -- переспросила Вера. -- Чего же вы ждете?
-- Конца, -- тихо сказал генерал. -- Но ведь вы это знаете
не хуже меня. Верно? Мы все ждем конца.
-- Что вы хотите этим сказать? -- дрожащим голосом спросила
Вера.
-- Никто из нас не покинет остров. Так задумано. И вы это
сами знаете. Вы не можете понять только одного: какое это
облегчение.
-- Облегчение? -- удивилась Вера.
-- Вот именно, -- сказал генерал, -- вы еще очень молоды...
вам этого не понять. Но потом вы осознаете, какое это
облегчение, когда все уже позади, когда нет нужды нести дальше
груз своей вины. Когда-нибудь и вы это почувствуете...
-- Я вас не понимаю, -- севшим голосом сказала Вера, ломая
пальцы. Тихий старик вдруг стал внушать ей страх.
-- Понимаете, я любил Лесли, -- сказал генерал задумчиво. --
Очень любил...
-- Лесли -- это ваша жена? -- спросила Вера.
-- Да... Я любил ее и очень ею гордился. Она была такая
красивая, такая веселая! -- минуту-две он помолчал, потом
сказал: -- Да, я любил Лесли. Вот почему я это сделал.
-- Вы хотите сказать... -- начала было Вера и замялась.
Генерал кивнул.
-- Что толку отпираться, раз мы все скоро умрем?
Я послал Ричмонда на смерть. Пожалуй, это было убийство. И
вот ведь что удивительно -- я всегда чтил закон.
Но тогда я смотрел на это иначе. У меня не было угрызений
совести. "Поделом ему!" -- так я тогда думал. Но потом...
-- Что -- потом? -- зло спросила Вера.
Генерал с отсутствующим видом покачал головой.
-- Не знаю, -- сказал он. -- Ничего не знаю, только потом
все переменилось. Я не знаю, догадалась Лесли или нет... Думаю,
что нет. Понимаете, с тех пор она от меня отдалилась. Стала
совсем чужим человеком. А потом она умерла -- и я остался
один...
-- Один... один, -- повторила Вера, эхо подхватило ее слова.
-- Вы тоже обрадуетесь, когда придет конец, -- закончил
Макартур.
Вера рывком поднялась на ноги.
-- Я не понимаю, о чем вы говорите, -- рассердилась она.
-- А я понимаю, дитя мое, я понимаю...
-- Нет, не понимаете. Вы ничего не понимаете.
Генерал уставился на горизонт. Он словно перестал ее
замечать.
-- Лесли... -- позвал он тихо и ласково.
Когда запыхавшийся Блор вернулся с мотком каната, Армстронг
стоял на том же месте и вглядывался в морскую глубь.
-- Где мистер Ломбард? -- спросил Блор.
-- Пошел проверить какую-то свою догадку, -- сказал
Армстронг. -- Сейчас он вернется. Слушайте, Блор, я беспокоюсь.
-- Все мы беспокоимся.
Доктор нетерпеливо махнул рукой:
-- Знаю, знаю. Не об этом речь. Я говорю о старике
Макартуре.
-- Ну и что, сэр?
-- Мы ищем сумасшедшего, -- мрачно сказал Армстронг. -- Так
вот, что вы скажете о генерале?
-- Думаете, он маньяк? -- вытаращил глаза Блор.
-- Я бы этого не сказал. Вовсе нет, -- ответил Армстронг
неуверенно, -- хотя я, конечно, не психиатр. Кроме того, я с
ним не разговаривал и не имел возможности присмотреться к нему.
-- Он, конечно, в маразме, -- недоверчиво сказал Блор. -- Но
я бы никогда не подумал...
-- Пожалуй, вы правы, -- прервал его Армстронг, -- убийца
скорее всего прячется на острове. А вот и Ломбард.
Они тщательно привязали канат.
-- Думаю, что помощь не понадобится, -- сказал Ломбард. --
Но на всякий случай будьте начеку. Если я резко дерну, тащите.
Минуту-другую они следили за Ломбардом.
-- Карабкается, как кошка, -- неприязненно сказал Блор.
-- Наверное, немало полазил по горам в свое время, --
отозвался Армстронг.
-- Возможно.
На какое-то время воцарилось молчание, потом отставной
инспектор сказал:
-- Любопытный тип. А знаете, что я думаю?
-- Что?
-- Не внушает он мне доверия.
-- Это почему же?
Блор хмыкнул.
-- Затрудняюсь сказать. Только я бы ему палец в рот не
положил.
-- У него, должно быть, бурное прошлое, -- сказал Армстронг.
-- Не столько бурное, сколько темное, -- возразил Блор, с
минуту подумал, потом продолжал: -- Вот вы, например, доктор,
вы случаем не прихватили с собой револьвер?
Армстронг вытаращил глаза:
-- Я? Господи Боже, ну, конечно, нет. С какой стати?
-- А с какой такой стати мистер Ломбард прихватил его?
-- В силу привычки, наверное, -- неуверенно предположил
Армстронг.
Блор только презрительно хмыкнул.
Тут канат дернули. Несколько минут они изо всех сил
вытягивали Ломбарда.
Когда тянуть стало легче, Блор сказал:
-- Привычка привычке рознь! Конечно, когда мистер Ломбард
отправляется в дикие страны, он берет с собой и револьвер, и
примус, и спальный мешок, и запас дуста! Но никакая сила
привычки не заставила бы его привезти это снаряжение сюда.
Только в приключенческих романах люди никогда не расстаются с
револьверами.
Армстронг озадаченно покачал головой. Наклонившись над краем
скалы, они следили за Ломбардом. Искал он тщательно, но и
невооруженным глазом было видно, что эти поиски ни к чему не
приведут. Вскоре он перевалился через край скалы, утер пот со
лба и сказал:
-- Ну что ж, теперь все ясно. Искать надо в доме -- больше
негде.
Обыскать дом не составляло труда. Для начала прочесали
пристройки, потом перешли в само здание. В кухонном шкафу нашли
сантиметр миссис Роджерс и перемерили все простенки. Тайников
обнаружить не удалось. Да и где их поместишь в современном
здании с его прямыми четкими линиями. Сперва прочесали первый
этаж. Поднимаясь наверх, они увидели через окно Роджерса -- он
выносил подносе коктейлями на лестничную площадку.
-- Поразительное существо -- хороший слуга. Что бы ни
случилось, он сохраняет поистине олимпийское спокойствие, --
заметил Ломбард.
-- Роджерс -- первоклассный дворецкий, -- согласился
Армстронг, -- этого у него не отнимешь.
-- Да и его жена, -- вставил Блор, -- была отличной
кухаркой. Судя по вчерашнему обеду...
Они вошли в первую спальню. Спустя пять минут троица уже
стояла на лестничной площадке и смотрела друг на друга. В
спальнях никого не обнаружили -- там просто негде выло
спрятаться.
-- А куда ведет эта лестничка? -- спросил Блор.
-- В комнату прислуги, -- ответил Армстронг.
-- Но должно же быть какое-то помещение под крышей, --
предположил Блор. -- Ну хотя бы для баков с водой, цистерн и
всякой такой штуки. Это наша последняя и единственная надежда.
Вдруг сверху донесся звук шагов -- тихих, крадущихся.
Его услышали все. Армстронг схватил Блора за руку.
Ломбард предостерегающе поднял палец:
-- Тсс! Слушайте!
И тут они снова услышали: наверху кто-то крался, стараясь
ступать как можно тише.
-- Он в спальне, -- прошептал Армстронг, -- в той, где лежит
тело миссис Роджерс.
-- И как мы не догадались! -- так же шепотом ответил ему
Блор. -- Ведь чтобы спрятаться, лучше места не сыскать. А
теперь ступайте потише.
Они поднялись вверх по лестнице, на маленькой площадке перед
дверью остановились и прислушались. В комнате, несомненно,
кто-то был. Оттуда доносился слабый скрип половиц.
-- Вперед! -- прошептал Блор. Распахнул дверь и влетел в
комнату, Ломбард и Армстронг ворвались следом за ним, и все
трое остановились, как вкопанные. Перед ними стоял Роджерс с
охапкой одежды в руках.
Первым нашелся Блор:
-- Простите, Роджерс. Мы услышали шаги и подумали, ну,
словом, вы понимаете, -- он замялся.
-- Прошу прощения, джентльмены, -- сказал Роджерс. -- Я
хотел перенести вещи. Думаю, никто не будет против, если я
займу одну из пустующих комнат для гостей этажом ниже. Самую
маленькую. -- Он обращался к Армстронгу.
-- Разумеется, занимайте, -- ответил тот, отводя глаза от
прикрытого простыней тела.
-- Спасибо, сэр, -- сказал Роджерс и, прижимая к груди
охапку вещей, спустился по лестнице вниз. Армстронг подошел к
постели, приподнял простыню и посмотрел на умиротворенное лицо
покойницы. Страх оставил ее. Его сменило равнодушие.
-- Жаль, у меня нет с собой аптечки, -- сказал он. --
Хотелось бы узнать, чем она отравилась. И давайте кончим
розыски, -- сказал он. -- Инстинкт подсказывает мне, что нам
ничего не найти.
Блор сражался с задвижкой двери, ведущей на чердак.
-- Этот тип ходит совершенно бесшумно, -- сказал он. --
Минуту или две назад мы видели его на площадке. А ведь никто из
нас не слышал, как он поднимался.
-- Потому-то мы и решили, что здесь ходит кто-то чужой, --
заметил Ломбард.
Блор скрылся в темном провале чердака. Ломбард вынул из
кармана фонарь и полез за ним. Пять минут спустя трое мужчин
стояли на площадке и мрачно смотрели друг на друга. Они
перепачкались с ног до головы, паутина свисала с них клочьями.
На острове не было никого, кроме них, восьмерых.
Глава девятая
-- Итак, мы ошиблись, ошиблись буквально во всем, -- сказал
Ломбард. -- Выдумали какойто кошмар -- плод суеверий и
расходившегося воображения, и все из-за двух случайных смертей.
-- И все же, -- Армстронг был настроен серьезно, -- вопрос
остается открытым. Ведь я как-никак врач и коечто понимаю в
самоубийствах. Антони Марстон был не похож на самоубийцу.
-- Ну, а это все-таки не мог быть несчастный случай? --
неуверенно спросил Ломбард.
-- Что-то не верится в такой несчастный случай, -- хмыкнул
скептически настроенный Блор.
Все помолчали, потом Блор сказал:
-- А вот с женщиной... -- и запнулся.
-- С миссис Роджерс?
-- Да, ведь тут мог быть несчастный случай?
-- Несчастный случай? -- переспросил Филипп Ломбард. -- Как
вы это себе представляете?
Вид у Блора стал озадаченный. Его кирпичное лицо потемнело
еще сильнее.
-- Послушайте, доктор, вы ведь давали ей какой-то наркотик?
-- выпалил он.
Армстронг вытаращил на него глаза.
-- Наркотик? Что вы имеете в виду?
-- Вы сами сказали, что вчера вечером дали ей какоето
снотворное.
-- Ах, это! Простое успокоительное, совершенно безвредное.
-- Но что же все-таки это было?
-- Я дал ей слабую дозу трионала. Абсолютно безвредный
препарат.
Лицо Блора побагровело.
-- Послушайте, будем говорить напрямик: вы дали ей не
слишком большую дозу? -- спросил он.
-- Понятия не имею, о чем вы говорите, -- взвился Армстронг.
-- Разве вы не могли ошибиться? -- сказал Блор, -- Такие
вещи случаются время от времени.
-- Абсолютная чушь, -- оборвал его Армстронг, -- само это
предположение смехотворно. А может быть, -- холодным,
враждебным тоном спросил он, -- вы считаете, что я сделал это
нарочно?
-- Послушайте, -- вмешался Ломбард, -- сохраняйте
хладнокровие. Не надо бросаться обвинениями.
-- Я только предположил, что доктор мог ошибиться, -- угрюмо
оправдывался Блор.
Армстронг через силу улыбнулся.
-- Доктора не могут позволить себе подобных сшибок, мой
Друг, -- сказал он, но улыбка вышла какой-то вымученной.
-- Это была бы не первая ваша ошибка, -- не без яда сказал
Блор, -- если верить пластинке.
Армстронг побелел.
-- Что толку оскорблять Друг друга? -- накинулся на Блора
Ломбард. -- Все мы в одной лодке. Хотя бы поэтому нам надо
держаться заодно, И кстати, что вы можете сказать нам о
лжесвидетельстве, в котором обвиняют вас?
Блор сжал кулаки, шагнул вперед.
-- Оставьте меня в покое, -- голос его внезапно сел. -- Это
гнусная клевета. Вы, наверное, не прочь заткнуть мне рот,
мистер Ломбард, но есть вещи, о которых мне хотелось бы узнать,
и одна из них касается вас.
Ломбард поднял брови.
-- Меня?
-- Да, вас. Я хотел бы узнать, почему вы, отправляясь в
гости, захватили с собой револьвер?
-- А знаете, Блор, -- неожиданно сказал Ломбард, -- вы вовсе
не такой дурак, каким кажетесь.
-- Может, оно и так. И все же, как вы объясните револьвер?
Ломбард улыбнулся.
-- Я взял револьвер, так как знал, что попаду в переделку.
-- Вчера вечером вы скрыли это от нас, -- сказал Блор
подозрительно.
Ломбард помотал головой.
-- Выходит, вы нас обманули? -- не отступался Блор.
-- В известном смысле, да, -- согласился Ломбард.
-- А ну, выкладывайте поскорей, в чем дело.
-- Вы предположили, что я приглашен сюда, как и все
остальные, в качестве гостя, и я не стал вас разубеждать. Но
это не совсем так. На самом деле ко мне обратился странный тип
по фамилии Моррис. Он предложил мне сто гиней, за эту сумму я
обязался приехать сюда и держать ухо востро. Он сказал, что ему
известна моя репутация человека, полезного в опасной переделке.
-- А дальше что? -- не мог сдержать нетерпения Блор.
-- А ничего, -- ухмыльнулся Ломбард.
-- Но он, конечно же, сообщил вам и кое-что еще? -- сказал
Армстронг.
-- Нет. Ничего больше мне из него вытянуть не удалось.
"Хотите-соглашайтесь, хотите -- нет", -- сказал он. Я был на
мели. И я согласился.
Блора его рассказ ничуть не убедил.
-- А почему вы не рассказали нам об этом вчера вечером? --
спросил он.
-- Видите ли, приятель, -- Ломбард пожал плечами, -- откуда
мне было знать, что вчера вечером не произошло именно то, ради
чего я и был сюда приглашен. Так что я затаился и рассказал вам
ни к чему не обязывающую историю.
-- А теперь вы изменили свое мнение? -- догадался Армстронг.
-- Да, теперь я думаю, что мы все в одной лодке, -- сказал
Ломбард. -- А сто гиней -- это тот кусочек сыра, с помощью
которого мистер Оним заманил меня в ловушку, так же, как и всех
остальных. Потому что все мы, -- продолжал он, -- в ловушке, в
этом я твердо уверен.
Снизу донесся торжественный гул гонга -- их звали на ленч.
Роджерс стоял в дверях столовой.
Когда мужчины спустились с лестницы, он сделал два шага
вперед.
-- Надеюсь, вы будете довольны ленчем, -- сказал он -- в
голосе его сквозила тревога. -- Я подал ветчину, холодный язык
и отварил картошку. Есть еще сыр, печенье и консервированные
фрукты.
-- Чем плохо? -- сказал Ломбард. -- Значит, припасы не
иссякли?
-- Еды очень много, сэр, но все консервы. Кладовка битком
набита. На острове, позволю себе заметить, сэр, это очень
важно: ведь остров бывает надолго отрезан от суши.
Ломбард кивнул. Мужчины направились в столовую, Роджерс --
он следовал за ними по пятам -- бормотал:
-- Меня очень беспокоит, что Фред Нарракотт не приехал
сегодня. Ужасно не повезло.
-- Вот именно -- не повезло, -- сказал Ломбард. -- Это вы
очень точно заметили.
В комнату вошла мисс Брент. Она, видно, уронила клубок
шерсти и сейчас старательно сматывала его. Уселась на свое
место и заметила:
-- Погода меняется. Поднялся сильный ветер, на море
появились белые барашки.
Медленно, размеренно ступая, вошел судья. Его глаза, еле
видные из-под мохнатых бровей, быстро обежали присутствующих.
-- А вы неплохо потрудились сегодня утром, -- сказал он, в
голосе его сквозило ехидство.
Запыхавшись, вбежала в столовую Вера Клейторн.
-- Надеюсь, вы меня не ждали? -- спросила она. -- Я не
опоздала?
-- Вы не последняя, -- ответила Эмили Брент, -- генерал еще
не пришел.
Наконец, все уселись.
-- Прикажете начинать или еще немного подождем? -- обратился
к мисс Брент Роджерс.
-- Генерал Макартур сидит у самого моря, -- сказала Вера. --
Думаю, он не слышал гонг, и потом, он сегодня не в себе.
-- Я схожу, сообщу ему, что ленч на столе, -- предложил
Роджерс.
-- Я схожу за ним, -- сказал Армстронг, -- а вы приступайте
к завтраку.
Выходя из комнаты, он слышал, как Роджерс говорит Эмили
Брент:
Что прикажете положить -- язык или ветчину?
Как ни старались оставшиеся за столом пятеро, им никак не
удавалось поддержать разговор. Резкий ветер бился в окно. Вера
вздрогнула.
-- Надвигается шторм, -- сказала она.
-- Вчера из Плимута со мной в одном поезде ехал старик, --
поддержал разговор Блор. -- Он все время твердил, что
надвигается шторм. Потрясающе, как они угадывают погоду, эти
старые моряки.
Роджерс обошел гостей, собирая грязные тарелки. Вдруг
остановился на полпути со стопкой тарелок в руках.
-- Сюда кто-то бежит, -- испуганно сказал он не своим
голосом.
Они услышали топот. И тут же, хотя им никто ничего не
говорил, все поняли... Будто по чьему-то знаку, они встали,
уставились на дверь.
В комнату ворвался запыхавшийся доктор Армстронг.
-- Генерал Макартур... -- сказал он.
-- Мертв! -- вырвалось у Веры.
-- Да, он мертв, -- сказал Армстронг.
Воцарилось молчание -- долгое молчание.
Семь человек смотрели Друг на друга, не в силах произнести
ни слова.
Тело генерала вносили в дверь, когда разразился шторм. Гости
сгрудились в холле. И тут раздался вой и свист ветра -- на
крышу дома обрушились потеки воды.
Блор и Армстронг направлялись со своей ношей к лестнице, как
вдруг Вера Клейторн резко повернулась и кинулась в опустевшую
столовую. Там все оставалось на своих местах -- нетронутый
десерт стоял на буфете. Вера подошла к столу. Постояла
минуту-две, и тут в комнату неслышными шагами вошел Роджерс.
Увидев ее, он вздрогнул. Посмотрел на нее вопросительно и
сказал:
-- Я... я... пришел только посмотреть, мисс.
-- Вы не ошиблись, Роджерс. Глядите: их всего семь, --
сказала Вера неожиданно охрипшим голосом.
Тело Макартура положили на постель. Осмотрев труп, Армстронг
вышел из спальни генерала и спустился вниз. Все сошлись в
гостиной -- ждали его. Мисс Брент вязала. Вера Клейторн стояла
у окна и глядела на потоки ливня, с шумом обрушивавшиеся на
остров. Блор сидел в кресле, не касаясь спинки, тяжело опустив
руки на колени. Ломбард беспокойно шагал взадвперед по комнате.
В дальнем конце комнаты утонул в огромном кресле судья
Уоргрейв. Глаза его были полуприкрыты. Когда доктор вошел в
комнату, судья поднял на него глаза и спросил:
-- Что скажете, доктор?
Армстронг был бледен.
-- О разрыве сердца не может быть и речи, -- сказал он. --
Макартура ударили по затылку дубинкой или чем-то вроде этого.
Все зашептались, раздался голос судьи: -- Вы нашли орудие
убийства? -- Нет.
-- И тем не менее вы уверены, что генерал умер от удара
тяжелым предметом по затылку?
-- Уверен.
-- Ну что ж, теперь мы знаем, что делать, -- невозмутимо
сказал судья.
И сразу стало ясно, кто возьмет бразды правления в свои
руки.
Все утро Уоргрейв сидел в кресле, сонный, безучастный. Но
сейчас он с легкостью захватил руководство -- сказывалась
долгая привычка к власти. Он вел себя так, будто
председательствовал в суде. Откашлявшись, он продолжил:
-- Сегодня утром, джентльмены, я сидел на площадке и имел
возможность наблюдать за вашей деятельностью. Ваша цель была
мне ясна. Вы обыскивали остров, желая найти нашего неизвестного
убийцу -- мистера А. Н. Онима.
-- Так точно, сэр, -- сказал Филипп Ломбард.
-- И, несомненно, наши выводы совпали, -- продолжал судья,
-- мы решили, что Марстон и миссис Роджерс не покончили с
собой. И что умерли они не случайно. Вы также догадались, зачем
мистер Оним заманил нас на этот остров?
-- Он сумасшедший! Псих! -- прохрипел Блор.
-- Вы, наверное, правы, -- сказал судья. -- Но это вряд ли
меняет дело. Наша главная задача сейчас -- спасти свою жизнь.
-- Но на острове никого нет! -- дрожащим голосом сказал
Армстронг. -- Уверяю вас, никого!
Судья почесал подбородок.
-- В известном смысле вы правы, -- сказал он мягко. -- Я
пришел к такому же выводу сегодня утром. Я мог бы заранее
сказать вам, что ваши поиски ни к чему не приведут. И тем не
менее я придерживаюсь того мнения, что мистер Оним (будем
называть его так, как он сам себя именует) -- на острове.
Никаких сомнений тут быть не может. Если считать, что он
задался целью покарать людей, совершивших преступления, за
которые нельзя привлечь к ответственности по закону, у него был
только один способ осуществить свой план. Мистер Оним должен
был найти способ попасть на остров. И способ этот мне
совершенно ясен. Мистеру Ониму было необходимо затесаться среди
приглашенных. Он -- один из нас...
-- Нет, нет, не может быть, -- едва сдержала стон Вера.
Судья подозрительно посмотрел на нее и сказал:
-- Милая барышня, мы должны смотреть фактам в лицо; ведь все
мы подвергаемся серьезной опасности. Один из нас -- А. Н. Оним.
Кто он -- мы не знаем. Из десяти человек, приехавших на остров,
трое теперь вне подозрения: Антони Марстон, миссис Роджерс и
генерал Макартур. Остается семь человек. Из этих семерых один,
так сказать, "липовый" негритенок, -- он обвел взглядом
собравшихся. -- Вы согласны со мной?
-- Верится с трудом, но, судя по всему, вы правы, -- сказал
Армстронг.
-- Ни минуты не сомневаюсь, -- подтвердил Блор. -- И если
хотите знать мое мнение...
Судья Уоргрейв манием руки остановил его.
-- Мы вернемся к этому в свое время. А теперь мне важно
знать, все ли согласны со мной?
-- Ваши доводы кажутся мне вполне логичными, -- не
переставая вязать, проронила Эмили Брент. -- Я тоже считаю, что
в одного из нас вселился дьявол.
-- Я не могу в это поверить... -- пробормотала Вера, -- не
могу...
-- Ломбард?
-- Совершенно с вами согласен, сэр.
Судья с удовлетворением кивнул головой.
-- А теперь, -- сказал он, -- посмотрим, какими данными мы
располагаем. Для начала надо выяснить, есть ли у нас основания
подозревать какое-то определенное лицо. Мистер Блор, мне
кажется, вы хотели что-то сказать?
Блор засопел.
-- У Ломбарда есть револьвер, -- сказал он. -- И потом он
вчера вечером нам соврал. Он сам признался.
Филипп Ломбард презрительно улыбнулся.
-- Ну что ж, значит, придется дать объяснения во второй раз.
-- И он кратко и сжато повторил свой рассказ.
-- А чем вы докажете, что не врете? -- не отступался Блор.
-- Чем вы можете подтвердить свой рассказ?
Судья кашлянул.
-- К сожалению, все мы в таком же положении, -- сказал он.
-- И всем нам тоже приходится верить на слово. Никто из вас, --
продолжал он, -- по-видимому, пока еще не осознал всей
необычности происходящего. По-моему, возможен только один путь.
Выяснить, есть ли среди нас хоть один человек, которого мы
можем очистить от подозрений на основании данных, имеющихся в
нашем распоряжении.
-- Я известный специалист, -- сказал Армстронг. -- Сама
мысль о том, что я могу...
И снова судья манием руки остановил доктора, не дав ему
закончить фразы.
-- Я и сам человек довольно известный, -- сказал он тихо, но
внушительно. -- Однако это, мой дорогой, еще ничего не
доказывает. Доктора сходили с ума. Судьи сходили с ума. Да и
полицейские тоже, -- добавил он, глядя на Блора.
Ломбард сказал:
-- Я надеюсь, ваши подозрения не распространяются на женщин?
Судья поднял брови и сказал тем ехидным тоном, которого так
боялась защита:
-- Значит, если я вас правильно понял, вы считаете, что
среди женщин маньяков не бывает?
-- Вовсе нет, -- раздраженно ответил Ломбард, -- и все же, я
не могу поверить... -- он запнулся.
Судья все тем же проницательным злым голосом сказал:
-- Я полагаю, доктор Армстронг, что женщине было бы вполне
по силам прикончить беднягу Макартура.
-- Вполне, будь у нее подходящее орудие -- резиновая
дубинка, например, или палка, -- ответил доктор.
-- Значит, она бы справилась с этим легко?
-- Вот именно.
Судья повертел черепашьей шеей.
-- Две другие смерти произошли в результате отравления, --
сказал он. -- Я думаю, никто не станет отрицать, что
отравителем может быть и слабый человек.
-- Вы с ума сошли! -- взвилась Вера.
Судья медленно перевел взгляд на нее. Это был бесстрастный
взгляд человека, привыкшего вершить судьбами людей.
"Он смотрит на меня, -- подумала Вера, -- как на любопытный
экземпляр, -- и вдруг с удивлением поняла: А ведь я ему не
очень-то нравлюсь".
-- Моя милая барышня, я бы попросил вас быть сдержанней. Я
совсем не обвиняю вас. И надеюсь, мисс Брент, -- он поклонился
старой деве, -- что мое настойчивое требование не считать
свободным от подозрений ни одного из нас никого не обидело?
Мисс Брент не отрывалась от вязанья.
-- Сама мысль, что я могу убить человека, и не одного, а
троих, -- холодно сказала она, не поднимая глаз, -- покажется
нелепой всякому, кто меня знает. Но мы не знаем друг друга, и я
понимаю, что при подобных обстоятельствах никто не может быть
освобожден от подозрений, пока не будет доказана его
невиновность. Я считаю, что в одного из нас вселился дьявол.
-- На том и порешим, -- заключил судья. -- Никто не
освобождается от подозрений, ни безупречная репутация, ни
положение в обществе в расчет не принимаются.
-- А как же с Роджерсом? -- спросил Ломбард. -- По-моему,
его можно с чистой совестью вычеркнуть из списка.
-- Это на каком же основании? -- осведомился судья.
-- Во-первых, у него на такую затею не хватило бы мозгов, а
во-вторых, одной из жертв была его жена.
-- За мою бытность судьей, молодой человек, -- поднял
мохнатую бровь судья, -- мне пришлось разбирать несколько дел о
женоубийстве -- и суд, знаете ли, признал мужей виновными.
-- Что ж, не стану спорить. Женоубийство вещь вполне
вероятная, чтобы не сказать естественная. Но не такое.
Предположим, Роджерс убил жену из боязни, что она сорвется и
выдаст его, или потому, что она ему опостылела, или, наконец,
потому, что спутался с какой-нибудь крошкой помоложе, -- это я
могу себе представить. Но представить его мистером Онимом,
этаким безумным вершителем правосудия, укокошившим жену за
преступление, которое они совершили совместно, я не могу.
-- Вы принимаете па веру ничем не подтвержденные данные, --
сказал судья Уоргрейв. -- Ведь нам неизвестно, действительно ли
Роджерс и его жена убили свою хозяйку. Не исключено, что
Роджерса обвинили в этом убийстве лишь для того, чтобы он
оказался в одном с нами положении. Не исключено, что вчера
вечером миссис Роджерс перепугалась, поняв, что ее муж сошел с
ума.
-- Будь по-вашему, -- сказал Ломбард. -- А. Н. Оним один из
нас. Подозреваются все без исключения.
А судья Уоргрейв продолжал:
-- Мысль моя такова: ни хорошая репутация, ни положение в
обществе, ничто другое не освобождают от подозрений. Сейчас нам
необходимо в первую голову выяснить, кого из нас можно
освободить от подозрений на основании фактов. Говоря проще,
есть ли среди нас один (а вероятно, и не один) человек, который
никак не мог подсыпать яду Марстону, дать снотворное миссис
Роджерс и прикончить генерала Макартура?
Грубоватое лицо Блора осветила улыбка.
-- Теперь вы говорите дело, сэр, -- сказал он. -- Мы подошли
к самой сути. Давайте разберемся. Что касается Марстона, то тут
уже ничего не выяснишь. Высказывались подозрения, будто кто-то
подбросил яд в его стакан через окно перед тем, как он в
последний раз налил себе виски. Замечу, что подбросить яд из
комнаты было бы куда проще. Не могу припомнить, находился в это
время в комнате Роджерс, но все остальные запросто могли это
сделать. -- Перевел дух и продолжал: -- Теперь перейдем к
миссис Роджерс. Здесь подозрения прежде всего падаю г на ее
мужа и доктора. Любому из них ничего не стоило это сделать.
Армстронг вскочил. Его трясло от злости.
-- Я протестую... Это неслыханно! Клянусь, я дал ей
совершенно обычную...
-- Доктор Армстронг! -- злой голосок судьи звучал
повелительно. -- Ваше негодование вполне естественно. И тем не
менее надо изучить все факты. Проще всего было дать снотворное
миссис Роджерс вам или Роджерсу. Теперь разберемся с
остальными. Какие возможности подсыпать яд были у меня,
инспектора Блора, мисс Брент, мисс Клейторн или мистера
Ломбарда? Можно ли коголибо из нас полностью освободить от
подозрений? -- Помолчал и сказал: -- По-моему, нет.
-- Да я и близко к ней не подходила, -- вскинулась Вера.
-- Если память мне не изменяет, -- снова взял слово судья,
-- дело обстояло так. Прошу поправить меня, если я в чем-нибудь
ошибусь: Антони Марстон и мистер Ломбард подняли миссис
Роджерс, перенесли ее на диван, и тут к ней подошел доктор
Армстронг. Он послал Роджерса за коньяком. Поднялся спор,
откуда шел голос. Все удалились в соседнюю комнату за
исключением мисс Брент, она осталась наедине с миссис Роджерс,
которая, напоминаю, была без сознания.
На щеках мисс Брент вспыхнули красные пятна. Спицы застыли в
ее руках.
-- Это возмутительно! -- сказала она.
Безжалостный тихий голос продолжал:
-- Когда мы вернулись в комнату, вы, мисс Брент, склонились
над миссис Роджерс.
-- Неужели обыкновенная жалость -- преступление? -- спросила
Эмили Брент.
-- Я хочу установить факты, и только факты, -- продолжал
судья. -- Затем в комнату вошел Роджерс -- он нес коньяк, в
который он, конечно, мог подсыпать снотворное до того, как
вошел. Миссис Роджерс дали коньяку, и вскоре после этого муж и
доктор проводили ее в спальню, где Армстронг дал ей
успокоительное.
-- Все так и было. Именно так, -- подтвердил Блор. -- А
значит, от подозрений освобождаются: судья, мистер Ломбард, я и
мисс Клейторн, -- трубным ликующим голосом сказал он.
Пригвоздив Блора к месту холодным взглядом, судья
пробормотал:
-- Да ну? Ведь мы должны учитывать любую случайность.
-- Я вас не понимаю. -- Блор недоуменно уставился на судью.
-- Миссис Роджерс лежит у себя наверху в постели, -- сказал
Уоргрейв. -- Успокоительное начинает действовать. Она в
полузабытьи. А что если тут раздается стук в дверь, в комнату
входит некто, приносит, ну, скажем, таблетку и говорит: "Доктор
велел вам принять это". Неужели вы думаете, что она бы не
приняла лекарство?
Наступило молчание. Блор шаркал ногами, хмурился. Филипп
Ломбард сказал:
-- Все это досужие домыслы. Никто из нас еще часа два-три не
выходил из столовой. Умер Марстон, поднялась суматоха.
-- К ней могли наведаться позже, -- сказал судья, -- когда
все легли спать.
-- Но тогда в спальне уже наверняка был Роджерс, -- возразил
Ломбард.
-- Нет, -- вмешался Армстронг. -- Роджерс был внизу --
убирал столовую, кухню. В этот промежуток кто угодно мог
подняться в спальню миссис Роджерс совершенно незаметно.
-- Но ведь к тому времени, доктор, -- вставила мисс Брент,
-- она должна была уже давно заснуть -- она приняла снотворное.
-- По всей вероятности, да. Но поручиться в этом я не могу.
До тех пор, пока не пропишешь пациенту одно и то же лекарство
несколько раз, не знаешь, как оно на него подействует. На
некоторых успокоительное действует довольно медленно. Все дело
в индивидуальной реакции пациента.
Ломбард сказал:
-- Что еще вам остается говорить, доктор? Вам это на руку,
так ведь?
Армстронг побагровел. Но не успел ничего сказать, снова
раздался бесстрастный недобрый голос судьи.
-- Взаимными обвинениями мы ничего не добьемся. Факты -- вот
с чем мы должны считаться. Мы установили, что нечто подобное
могло произойти. Я согласен, процент вероятности здесь невысок,
хотя опять же и тут многое зависит от того, кем был этот
"некто".
-- Ну и что это нам даст? -- спросил Блор.
Судья Уоргрейв потрогал верхнюю губу, вид у него был до того
бесстрастный, что наводил на мысль: а подвластен ли он вообще
человеческим чувствам.
-- Расследовав второе убийство, -- сказал он, -- мы
установили, что ни один из нас не может быть полностью
освобожден от подозрений. А теперь, -- продолжал он, --
займемся смертью генерала Макартура. Она произошла сегодня
утром. Я прошу всякого, кто уверен, что у него или у нее есть
алиби, по возможности кратко изложить обстоятельства дела. Я
сам сразу же заявляю, что у меня алиби нет. Я провел все утро
на площадке перед домом, размышлял о том невероятном положении,
в котором мы очутились. Ушел я оттуда, только когда раздался
гонг, но были, очевидно, какие-то периоды, когда меня никто не
видел, -- и в это время я вполне мог спуститься к морю, убить
генерала и вернуться на свое место. Никаких подтверждений, что
я не покидал площадку, кроме моего слова, я представить не
могу. В подобных обстоятельствах этого недостаточно. Необходимы
доказательства.
Блор сказал:
-- Я все утро провел с мистером Ломбардом и мистером
Армстронгом. Они подтвердят.
-- Вы ходили в дом за канатом, -- возразил Армстронг.
-- Ну и что? -- сказал Блор. -- Я тут же вернулся. Вы сами
это знаете.
-- Вас долго не было, -- сказал Армстронг.
-- На что, черт побери, вы намекаете? -- Блор налился
кровью.
-- Я сказал только, что вас долго не было, -- повторил
Армстронг.
-- Его еще надо было найти. Попробуйте сами найти в чужом
доме моток каната.
-- Пока мистера Блора не было, вы не отходили друг от друга?
-- обратился судья к Ломбарду и Армстронгу.
-- Разумеется, -- подтвердил Армстронг. -- То есть Ломбард
отходил на несколько минут. А я оставался на месте.
Ломбард улыбнулся:
-- Я хотел проверить, можно ли отсюда дать сигналы на сушу
при помощи гелиографа. Пошел выбирать место, отсутствовал
минуты две.
-- Это правда. -- Армстронг кивнул. -- Для убийства явно
недостаточно.
-- Кто-нибудь из вас смотрел на часы? -- спросил судья.
-- Н-нет.
-- Я вышел из дому без часов, -- сказал Ломбард.
-- Минуты две -- выражение весьма неточное, -- ядовито
заметил судья и повернул голову к прямой, как палка, старой
деве, не отрывавшейся от вязанья.
-- А вы, мисс Брент?
-- Мы с мисс Клейторн взобрались на вершину горы. После
этого я сидела на площадке, грелась на солнце.
-- Что-то я вас там не видел, -- сказал судья.
-- Вы не могли меня видеть. Я сидела за углом дома, с
восточной стороны: там нет ветра.
-- Вплоть до ленча?
-- Мисс Клейторн?
-- Утро я провела с мисс Брент, -- последовал четкий ответ.
-- Потом немного побродила по острову. Потом спустилась к морю,
поговорила с генералом Макартуром.
-- В котором часу это было? -- прервал ее судья.
На этот раз Вера ответила не слишком уверенно:
-- Не знаю, -- сказала она, -- за час до ленча, а может
быть, и позже.
Блор спросил:
-- Это было до того, как мы разговаривали с генералом или
позже?
-- Не знаю, -- сказала Вера. -- Он был какой-то странный, --
она передернулась.
-- А в чем заключалась его странность? -- осведомился судья.
-- Он сказал, что все мы умрем, потом сказал, что ждет
конца. Он меня напугал... -- понизив голос, сказала Вера.